Факультет журналистики

Выбор. Творческое задание Олеси Кутькиной

Журналистская мастерская Татьяны Августевич

—

Сердце остановилось на долю секунды, и он машинально открыл глаза. Мгновенная потеря ориентации в пространстве исчезла. Он попытался восстановить дыхание, одновременно оглядывая свою спальню. Немолодой мужчина в немолодом городе, в старой холостяцкой берлоге только что очнулся от невероятного сна. Дыхание, наконец, восстановилось, и он медленно сел в кровати. «Ни жены, ни детей, одинок», — обстановка его квартиры говорила именно об этом любому, случайно оказавшемуся здесь. Ему самому она не говорила ничего. Он привык к этой квартире, к этому городу, к своему отражению в зеркале. Черные с проседью волосы, бледно-голубые глаза, прямой нос, тонкие губы. -Таких людей никогда не замечаешь на улицe, да никому и в голову не приходило его разглядывать. Его жизнь последние 25 лет напоминала заевшую пластинку: дом-работа, работа-дом. И, чёрт, его даже вполне устраивали -его серые будни все эти годы, до сегодняшней ночи. Он вспоминал, что же ему приснилось. Его сон, тот, что заставил проснуться, был необычайно ярок и реален настолько, что на какое-то мгновение после пробуждения ему показалось, что вся его настоящая жизнь – долгий и нелепый сон. Ему снился день, 25 лет назад, который изменил всё. В то время он был молод, оптимистичен, полон радужных стремлений и надежд. Это было весной, на третьем курсе университета, когда у него было много друзей и красавица девушка. Да, всё именно так и было, поэтому эта часть его сна нисколько его не удивила, а даже немного заинтриговала. В тот день он прогуливал занятия, сидя в небольшом кафе со своей возлюбленной. Сон даже точно воспроизвел то, что они тогда заказали: он – чёрный кофе с молоком, она – чай со льдом. День был необычайно теплым для середины апреля. У него были новости для неё, хорошие, как он предполагал. Оказалось, у неё тоже. Они решили сказать одновременно – так было легче.

-Давай на счет три? – улыбаясь, предложил он.

-Хорошо. Раз, два…

-…Три…

-Я беременна.

-Мне предложили рабо…

Он застыл. Окаменел. Ребёнок? Сейчас? Но он же только получил эту работу, он мечтал о ней еще со школы, с тех самых пор. Как определился с профессией!… Она выжидающе смотрела на него своими бездонными синими глазами. Она давно знал её и, чёрт возьми. Любил, действительно любил, но ребёнок… Пауза затягивалась. Она тяжело вздохнула, глядя на него:

-Работа? Поздравляю! Я очень рада за тебя, правда, — она похлопала его по руке и встала из-за стола.

Он всё еще сидел онемевший, когда она вышла из кафе и направилась вдоль по улице. Вдруг он увидел, что она забыла свою вязаную кофту на спинке стула. Поспешно стряхнув оцепенение и схватив кофту, он побежал за ней. Догнав, развернул к себе, обнял, поцеловал, кажется, даже расплакался, говоря о том, что он рядом, что он счастлив, что они справятся и всё остальное, нужное и важное в таком случае. Самым главным в тот момент было то, что он целиком и полностью верил в свои слова. В конце концов, она тоже расплакалась и они, обнявшись, двинулись к её дому. Вечер уже опустился на город, когда он, проводив её, шел домой. В какой-то момент все эти обстоятельства — ребёнок, новая хорошая работа, любимая рядом – показались ему весьма и весьма удачными. Он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Подходя к дому и слегка нервничая перед разговором с родителями, он всё же лелеял надежду, что всё пройдёт хорошо. Это был первый раз в его жизни к тому моменту, когда он жестоко ошибся. —

Сначала всё шло довольно неплохо. Мать, конечно же, сначала была в ужасе, но затем, со словами «ну вот мой мальчик и вырос», расплакалась. Она уже было начала расспрашивать о том, на каком сроке находится её «будущая невестка», как вдруг её резко прервал молчащий до этого отец. Он был в ярости, но при этом говорил четко и по существу, как и все профессиональные политики. Каждое слово било наотмашь, словно пощечина, а он всё не переставал говорить. Он сказал, что эта девушка и этот ребёнок похоронят его блестящее будущее. Сказал, что когда придет время, он женится на девушке из высшего общества, а не на дочке торговца. Много чего он сказал в ту ночь. На последок он дал сыну денег со словами: «Отдашь ей завтра, пусть сходит к врачу и избавится от…плода». —

Парень плохо соображал, когда поднявшись в свою комнату, рухнул на кровать. Его трясло, а задний карман брюк, казалось, горел от лежащих в нем денег. Он не спал всю ночь, всё думал, как он скажет обо всём ей. Он и не думал, что можно поступить как-то по-другому. Он было твёрдо уверен – выбора нет. —

И вот теперь его сон показывал ему новую версию развития событий. В оригинале, он сделал всё, как сказал ему отец. Отдал ей деньги, порвал с ней отношения, разбил сердце себе и ей. Сосредоточился на работе, на карьере, которая в итоге так и не сложилась, на жизни, которая в итоге была пустой и никчемной. -Новая версия выглядела совсем иначе. —

Солнечный летний день 25 лет спустя. Семейный обед, в воскресенье – старая добрая традиция, которую они с женой соблюдают уже долгие годы. Они сидит рядом с ним, лицо уже не такое молодое как прежде, но всё ещё очень красивое. Она улыбается, наблюдая за сыном их дочери, их внуком, который играет с собакой прямо посреди комнаты. Их дочь тут же, рядом, сидит, положив голову на плечо своему мужу, и нежно приобняв свой аккуратный круглый животик, в котором живёт их второй по счету внук. Последний ультразвук показал, что это девочка. Жена переводит взгляд с играющего внука на него, улыбаясь, целует его в щеку. Семейное счастье и идиллия, сердце ёкает от переполнявшей нежности и тут…на секунду останавливается. Он просыпается. В своей старой холостяцкой берлоге, немолодой мужчина, в немолодом городе. Выбор есть всегда и он в своём ошибся. Хуже всего понять это спустя 25 лет, когда ничего исправить уже нельзя.

Олеся КУТЬКИНА

28.01.14

Центр мультимедийной журналистики

Факультет журналистики